Читать книгу - "Ржавые земли [= Боги-насекомые ] - Максим Хорсун"

Они заметили синие блики на горизонте утром третьего дня пути. Первая мысль была о том, что впереди – море…

Море? На сухом и пустынном Марсе?

Хорошо бы. Но отбросив призрачные надежды, без всяких споров решили, что перед ними мираж. Обыкновенный марсианский мираж, который развеется, едва они подойдут ближе.

Они продолжали идти в направлении иллюзорного прибоя. Но синева не исчезала. Вскоре в бинокль уже можно было разглядеть, что синева – и не вода вовсе, а результат освещения местности некими лучами, которые ниспадали из нависших над пустошью туч.

Они залегли на пригорке. Пустили по кругу флягу с водой и кусок грубого хлеба поселковой выпечки.

Рудин перекусил на скорую руку и тут же приник к биноклю. Он был напряжен до предела. Зрелище пегих, постоянно меняющих форму туч, которые не закрывали собой свет, а наоборот – источали его, настораживало и даже пугало своей противоестественностью.

Локтионов достал шомпол и занялся винтовкой. При этом матрос успевал поглядывать в сторону синевы: он чуял, что от невесть откуда объявившейся посреди пустыни невидальщины добра ждать не стоит. Тупотилов вынул из своей торбы бритву и принялся терзать рыжеватую щетину на щеках. Комендор был зол как черт: ему все-таки пришлось стать одним из послов к святому Ипату – человеку, сотворившему из людоедства культ. Рудина немного удивило, что помимо обычного снаряжения для путешествия по пустоши Тупотилов прихватил с собой лопату. «Авось пригодится… – пробурчал он в ответ на вопрос доктора. – Лопата – инструмент нужный, правильный. Пусть будет…» Локтионов, к слову, тоже был невесел и вел себя так, словно страдал от острых душевных колик.

– Здесь нет святого Ипата… – задумчиво проговорил Рудин. – Хотел бы я знать, что теперь здесь есть…

– Святой Ипат откочевал, – согласился Локтионов. – Лови теперь ветер в поле.

Доктор пристально осматривал каждый дюйм пустыни. Перекрашенная синью пустошь серебрилась, точно была покрыта инеем. Рудину показалось, что среди черных марсианских камней поблескивают гранями молочно-белые кристаллы. Творилось там явно что-то темное, что-то неожиданное…

Рудин видел утес с крутым склоном: в его окрестностях, насколько было известно в Поселке, находился скит святого Ипата. Довольно быстро отыскался вход в пещеру: разинутую глотку, наводящую на мысль о доисторических временах, диких охотниках и гигантских медведях. Перед пещерой виднелось черное пятно старого костра, над пепелищем покачивался на треноге забытый котел. На закопченных боках котла, как и на всем остальном, поблескивал иней. Чуть в стороне Рудин заметил груду ветхих тряпок. Пригляделся и обнаружил среди лохмотьев белые человеческие кости. Еще сильнее напряг глаза и углядел ржавую цепь. Одним концом цепь была прикреплена к вбитой в скалу скобе, а другим – заползала в складки ветхой одежды.

– Надо бы посмотреть поближе… – нерешительно предложил Рудин.

– Тебе надо, ты и смотри, – в сию же секунду ответил Тупотилов.

– Никанор?

– Ступай, доктор. А мы тебя – так уж и быть! – прикроем.

Рудин вздохнул, застегнул пальто на все пуговицы, встал в полный рост. Ему показалось, что в наполненном синевой воздухе возник гул – точно пчелиный улей проснулся. Осторожно, бочком-бочком, доктор двинулся по склону пригорка. Гул стал громче; изменившаяся пустошь как будто готовилась встретить человека… Чем? Убийственным излучением? Измененным давлением и составом атмосферы? Или фанфарами и танцем затаившихся до поры до времени баядер? В какой-то миг доктор понял, что ему больно смотреть на мерцание воздуха перед собой.